Наконец и в Москву, на автобусе, с комфортом. Из Красной Горбатки, отъезжаем в 24.00, приезжаем в Москву - 06.00 - удобно, ночью и поспать в автобусе можно. Можно, то можно, но не всегда получается! Оджнако, все по порядку!
Как я писал, была холодная осень!
Для справки, времена года в тбилисских понятиях:
Зима – это когда не очень холодно, но женщины надевают шубы, что бы показать, что они у них есть и иногда, обычно в новогоднюю ночь, падает снег.
Весна – это когда уже тепло, ходишь в пиджаках, а снег, может как «снег на голову»!
Лето – оно и в Африке – лето,
Осень – в Тбилиси, это когда лето, но арбузов уже нет!
Так вот, когда, я писал, что была холодная осень, то это означало, что одеты мы, были, как осенью в Тбилиси, в обычные пиджаки и рубашки! А вот, когда мы отъезжали, прощаясь с Красной Горбаткой, природе видимо, что-то померещилось, и она вернулась лет на 40 назад к морозам времен боев с фашистами под Москвой! Резко похолодало, поднялся ветер, нос стал синим и сопливым, уши стали вянуть, а кожа под пиджаком стала гусиной.
Слава Богу, в автобусе было тепло, а там, где сидел я – так сущий Ташкент, так как под моим сиденьем была - печь! В начале было ничего, но минут через 10-15, стало подпекать! только место не сменишь - пронумерованные.
На каждых маленьких остановках автобус заполнялся и через полчаса был упакован, я пытался сначала сидеть рядом с водителем Икаруса, что бы как-то остыть, но потом пришлось сесть на место, так как поднялся по дороге его сменщик и взглядом дал понять – «кончилась ваша власть». Резо и Сосо храпели на своих местах напротив.
И тут, как в сказке:
– Молодой человек, не могли бы Вы поменяться со мной местами, у меня радикулит, а тут поддувает, а под Вами – печка!
Долго паузу я держать не стал, так как боялся, что бабулька передумает, но все же немного помедлил, что бы она не поняла, как я счастлив! Но беда, как и везение одни не ходят и поменявшись местами со старушкой, я обнаружил, что соседка у меня – «Спящая красавица». На самом деле рядом была – спящая комсомолка, отличница учебы и просто красавица, а запах её тонких духов, так и настраивал на лирический лад! Она сидела у окна, укрытая шубой, в лисьей шапке. В автобусе горел дежурный свет и в этом тусклом свете, её правильные, черты блондинки, были просто как из сказки, я был зачарован. Но, она спала! Ну не буду же я её будить, что бы представиться. Я ерзал на сиденье как только мог, и покашливал, чаще нужного, но, увы и ах! Тогда я поменял тактику, я стал засыпать и при каждом покачивании автобуса, моя голова все плотнее ложилась на её плечо. Краешком, своих прикрытых глаз, я заметил, как она повернула голову и оценивающе посмотрела на меня, спящего на её плече. Видимо, я ей опасным не показался, а вид моего пиджачка, подвиг её прикрыть и меня полой своей шубы!
Чего только не может позволить себе «спящий» мужчина, разве только то, что не позволит «спящая» женщина! Видимо, я так «сладко спал», а принцессе, видимо, запросто передавались мои «сны», если мои руки, нежно обнимавшие под шубой её за талию, заставляли высоко вздыматься ее грудь! Так и ехали мы в обнимку, один притворяясь, что ненароком, другая, что не замечает, этого ненароком, пока у автобуса не случилась какая-то поломка. Автобус остановился на ремонт.
«Проснулся» я, от конфеты, положенной мне в рот и пожатия руки под шубой:
– Лана.
– Юра. Пойдем, покурим?
– Не курю, но пойдем!
Было часа 2 ночи, шел снег большими мохнатыми хлопьями, но как ни странно – потеплело, а может, просто прекратился ветер. Лана, стройная, на каблуках, чуть выше меня, светловолосая, с большими зелеными глазами, гордо посаженной головой глуховатым голосом девушка в свете уличного фонаря и падающих снежинок, выглядела очень эффектно и я, чуть ли не с гордостью, перехватывал, заинтересованные взгляды мужчин. Ехала она из дома, где была по каким-то семейным делам, в институтское общежитие на станции «Строители», по Ярославской ветке.
После ремонта, мы ехали, уже как давнишние знакомые, пространство под шубой, стало общим и это никого не тяготило! До самой Москвы, я о Резо и Сосо даже и не вспомнил, а они, не то спали, не то тактично не объявлялись. В Москве у каждого из нас, были свои якоря и, мы заранее договорились о встрече в Лире в 3 часа, что бы сходить в Сандуны, так, что они меня особо не волновали.
На станцию Строители ехали, мило дурачась но, чем ближе к станции, тем становилось напряженнее.
Какая прелесть, когда определенные обстоятельства, снимают некие условности, или даже не условности, а просто сужают рамки восприятия мира, до общего личного пространства, за рамками которого, все происходящее малозначимо. Какая-то личностная мыльная опера. И совершенно безразлично, как она выглядит со стороны, так как содержание её полностью своя режиссура а мизансцены утыканы вешками совсем не легкого флирта. Как волки, обложенные флажками, выскакивают на охотника, так и эти вешки, обязательно выведут на тропу секса!
И как же тягостно, когда, вдруг осознаешь, что вешки кончились и ты перед безжалостной реальностью и за этой шлейф из такой прозаики, как жена и дети, дом и работа, обязанность и необходимость, внешность и возраст, положение и деньги, а главное – глаза.
Вокруг глаза, глаза, чужие, редко - отчужденные, чаще - презрительные и не очень, осуждающие и не очень, завистливые и не очень, но никогда не безразличные и это отрезвляет, тревожит и страшит, заставляет прятаться в личину - «я не здешний», «ну ты же понимаешь?», «ну мы же все люди!», а «ты, что святой?», «да пошел ты»!
И все бы ничего, если бы не зкленые глаза, что рядом, теплые и небезразличные, еще не родные, но уже не чужие, если бы не дыханье, которое, накладываясь друг на друга, то учащается, то замирает и в этот момент нет лжи, но только в этом, обоюдном, хрупком, маленьком, надуманном мирке, который рушится, под воздействием окружения, в лучшем случае равнодушного, а в худшем - назидательного, презрительно-непорочного или унизительно – сопричастного!
«Строители». Перрон. Без пальто холодновато. Хотелось, есть, спать, в Сандуны, и совсем не хотелось в общагу, где после отрезвляющего морозца, перспектива амурных приключений, не имела реальных очертаний и вообще, ст. Строители далековато от Москвы, да и в Москве, женщин у меня имелось, но шуба, как же было под ней тепло, нежно и сексуально. Надо было как-то выруливать, без потери лица, а главное не оставить в душе Ланы, осадок сожаления. Душа ныла, канючила, грызла ногти и скребла совесть.
И тут, просто и ясно, прямо в тему:
– Юрочка, ты извини меня, я ... замужем. Спасибо за приятную авто-ночь, мне очень хочется продолжения, но тогда, придется сожалеть о начале, давай расстанемся на взлете, что бы не пасть и не искать виновного. Спасибо и на этом давай распрощаемся. Скоро твоя обратная электричка и далее провожать не надо.
Конечно, мое лицо выражало безмерное сожаление, об оборванной на полуслове песне, но как джентльмен, я понял её, за что получил долгий и проникновенный поцелуй. Надо было бы повернуться и уйти, но мужиков частенько несет и я сказал:
– В 7 вечера я буду ждать тебя на Ярославском вокзале у выхода на перрон под часами. Погуляем по городу.
продолжение следует
Подписаться на уведомления
Добавить в друзья
Journal information